простор может упоминаться в значении свобода и воля, отстутствие границ (в отличие от пространства, которое может быть замкнутым). Таким образом, понятия пространства как физической величины и простора как источника радости глубоко различны.

Эмотивными синонимами лексемы простор являются существительные даль, приволье, ширь и раздолье – понятия, передающие любование большими расстояниями родного пейзажа. Приволье и раздолье демонстрируют нам, в первую очередь, эмоциональный аспект восприятия данных понятий, ширь и даль – зрительный. Данные примеры могут различаться и стилистически: понятие ширь характерно для эпоса, даль тяготеет к лирике, ср.: Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек! (В. И. Лебедев-Кумач, «Песня о Родине») и За далью – даль (А. Т. Твардовский). Приволье и раздолье также различны: первое указывает на пассивного, второе – на активного наблюдателя: Эх, приволье широких раздолий, голубая, полынная лепь! (Н. Н. Туроверов «Серьги») и Но только бы даль в нем была богатырская, как русское это раздолье сибирское (А. Т. Твардовский «Дорога дорог»). Как отмечает А.Д. Шмелёв[1], приволье обычно ассоциируется с тёплой погодой, для раздолья состояние природы значения не имеет.

Понятие простора в русской наивной картине мира имеет два отличных друг от друга значения: мажорное[2] (в него входят уже упомянутые понятия ширь, даль, раздолье и проч.) и минорное – неспособность человека найти себя в этом «бескрайнем просторе». Невозможность найти себе места выражается глаголами маяться, мучиться, тосковать и др.. Стоит отметить, что относительный синоним глагола маяться – томиться – релевантен для закрытого пространства (томиться в плену), в то время как состояние неприкаянности («маета») связано именно с излишком свободы.

[1] Шмелёв А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность – М.: Языки славянской культуры, 2002 – С.349

[2] Шмелёв А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность – М.: Языки славянской культуры, 2002 – С. 353