Особенности позитивизма Ганса Кельзена
11

внутренней стороны, в его специфически нормативном значении, поэтому на чистую теорию права не должно было быть оказано никаких влияний.

 

2.6. Основная норма

 

Главным вызовом для теории права, какой Кельзен ее видит, является объяснение законности и нормативности права, без попытки уменьшить значение судебной практики или связь "правовой науки" с другими областями. Право, Кельзен утверждает, в основном схема интерпретации. Его реальность или объективность находится в сфере его смысла; мы придаем нормативно-правовой смысл тех или иных действий и событий в мире. Но тогда возникает вопрос - почему определенные акты или события несут юридический смысл, а другие нет?

Кельзен отвечает на этот вопрос так: акт или действие получают нормативно-правовое значение с помощью другой правовой нормы, которая может придать первой нормативный смысл. Действие может создать или модифицировать право, только если оно создается согласуясь с другой вышестоящей правовой нормой, имеющей силу создавать нормы таким способом. И "стоящая выше" правовая норма, в свою очередь, имеет юридическую силу, если и только если она был создан в соответствии с еще одной, «высшей» нормой, которая соответственно разрешает её принятие.

Проблема в том, что рано или поздно иерархия заканчивается. Нет высшей правовой нормы, которая узаконила бы конституцию. В этом смысле Кельзен оспаривает известное допущение о высшей юридической силе конституции. На определенном этапе мы получаем некую санкционирующую норму, которая не была санкционирована какой-либо другой нормой и таким образом правомерно получила бы юридическую силу. Поэтому юридическая сила такой нормы основана на предположении, в котором содержится то, что Кельзен назвал основной нормой. Основная норма есть содержание предпосылки юридической силы (первой, исторической) конституции соответствующей правовой системе.

Такая норма во многом аналогична кантовской теории познания. Кант спрашивает: как возможно свободное от всякой метафизики истолкование чувственно воспринимаемых фактов посредством формулируемых естествознанием законов природы? Точно так же спрашивает чистое учение о праве: как возможно, не обращаясь к метаправовым властным инстанциям (как, например, Бог или природа), истолковать субъективный смысл определенных фактических составов как систему объективно действительных правовых норм, поддающихся описанию посредством правовых