Журналистка Белма Акджура, специализирующаяся на репортажах-расследованиях, в свою очередь заявила следующее: «Прошло более года, а мы до сих пор не знаем наверняка, в чем обвиняются эти люди. У меня такое чувство, что правительство использует «Эргенекон» как разменную карту в собственной борьбе за выживание, действуя по принципу «расправитесь с нами, и мы расправимся с вами». По его мнению редактора ежедневной либеральной газеты «Радикал» Исмета Беркана, дело «Эргенекон» очень напоминает военный переворот 1960 г. в Турции: «Это классическая модель, классический случай «социальной инженерии», — отмечает он. — «Различие лишь в том, что впервые в турецкой истории представители генералитета и очень большие шишки арестовываются прокурором из числа гражданских».

Налицо раскол турецкой общественности, что глубоко символично Опросы общественного мнения, проведенные в декабре 2008 года свидетельствуют: большинство населения верит, что «Эргенекон» существует. Так, 49,3 процента (преимущественно электорат ПСР) выступают «за наказания бандитов и заговорщиков». Однако 22,3 процента (сторонники оппозиционных партий) полагают, что дело «Эргенекон» - всего лишь предлог, позволяющий правительству оказывать давление на оппозицию и армию.[1] Остальные респонденты не имеют собственного мнения или же дают иные версии происходящего.

Для современной Турции дело «Эргенекон» имеет беспрецедентное значение. Во-первых, впервые в громком политическом деле на скамье подсудимых оказались не гражданские лица, а высокопоставленные офицеры. При этом общественность явно оказалась на стороне ПСР, что было немыслимо еще пару лет назад, до прихода исламистов к власти. Дело «Эргенекон» стало следствием и доказательством постепенной трансформации внутриполитической системы Турции.

Во-вторых, говоря о деле «Эргенекон», нельзя не упомянуть об интересах России, так как судебный процесс против военных стал закономерным итогом политического противостояния внутри Турции, оказавшим влияние на внешнюю политику Турции и ее отношения с другими странами.